«Человек входит в человечество через национальную индивидуальность. «Национальный человек» – больше, чем просто человек, в нем есть разные черты человека вообще и еще есть черты индивидуально-национальные. Можно пожелать братства и единения всех народов земли, но нельзя желать, чтобы с лица Земли исчезли выражения национальных ликов, национальных духовных типов и культур. Национальное воспитание, творящее национального человека, – конечно же, больше, чем просто воспитание, в нем, национальном воспитании, есть разные черты воспитания вообще и еще есть черты национально-региональные, национально-этнические, далеко простирающиеся за пределы просто воспитания.<…> Я думаю, что без национального чувства, без национального самосознания не может быть полноценного человека, тем более педагога, поэтому полноценным становится воспитание лишь при том условии, если в полную силу задействована этнопедагогика», – писал основатель этой науки Геннадий Никандрович Волков в книге «Чувашская этнопедагогика». Он говорил: «…к сожалению, забываем традиции, а без традиций нет культуры, без культуры нет воспитания, без воспитания нет духовности, без духовности нет личности, без личности нет народа!».
Сам термин «этнопедагогика» в педагогической науке и первая одноименная книга, утвержденная Министерством образования РФ в качестве учебника для вузов и средних специальных учебных заведений, появились благодаря фундаментальным исследованиям родоначальника главенствующих идей национального образования, Г.Н. Волкова. Его этнопедагогическая концепция национальной школы получила признание на государственном уровне. Им подготовлено свыше ста докторов и кандидатов педагогических наук из представителей более тридцати национальностей России, которые, в свою очередь, на местах возглавляют свои этнопедагогические школы.
Г.Н. Волков отмечал: «Этнопедагогика – это наука, предметом изучения которой является педагогическая культура рода, племени, народности, нации, складывающаяся в общности психического склада той или иной этнической группы». «Эта наука занимается исследованием особенностей национального характера, которые возникли под влиянием исторических условий и сохранились благодаря национальной системе воспитания. Основными задачами этнопедагогики является изучение специфики народной педагогики; истории ее возникновения, развития и современного состояния; места этнопедагогики в жизни народа и ее роли в педагогической культуре человечества. Этнопедагогика позволяет использовать положительный педагогический опыт народа, утверждает роль семьи и ее ответственность в деле воспитания детей, показывает функции общественных воспитателей и их необходимость в современной жизни», – пишет Т.И. Руднева в своей монографии «Национальное воспитание: этнические традиции» (2002).
«Этнопедагогика чувашского народа» – величественная энциклопедия духовной жизни чувашского народа», – отмечал Педер Хузангай, народный поэт Чувашии (1967). «Не думаю и не надеюсь, что после тебя у чувашей появится еще один педагог, равный И.Я. Яковлеву по силе влияния на народ» (Яков Ухсай, народный поэт Чувашии, 1971).
Профессор Л.К. Рахлевская пишет: «Главная идея этнопедагогики – достижение гармонии природнобиологического, социального и духовного в развитии человека. <…> Изучение гуманистических идей разных народов, почитание народной мудрости; культ единой живой природы: растений и животных, людей и человека; культ семьи и старшего поколения. Г.Н. Волков считает, что не нужно говорить о любви к детям, если не почитается старость. Высокая педагогическая культура народных педагогов основана на культуре их внутреннего мира. Она включает истинно глубинные характеристики: терпеливость, милосердие, гостеприимство, трудолюбие, уважение ко всему живому в природе. Именно этнопедагог выполняет эту миссию по одухотворению людей, которым сложно освободиться от событийного вихря жизни. Своим истинным и прекрасным духовным миром этнопедагогам удается быстрее, чем другим, воспитывать лучшие педагогические качества. На их ритм, наполненный любовью, настраивается даже неисправимый из людей. Именно любовь и мудрость являются основой этнопедагогической антропологии».
Г.Н. Волков воспроизводил древние и старинные педагогические традиции чувашского народа. В своей научной, педагогической, просветительной деятельности он реализовал сущность классических формул К.Д. Ушинского: «Воспитательные идеи каждого народа проникнуты национальностью более, чем что-либо другое», «В душе человека черта национальности коренится глубже всех прочих», «Каждый народ имеет свою особую характеристическую систем у воспитания».
Г.Н. Волков утверждал, что в чувашской культуре существует понятие «çичĕ пил» – семь благословений. Человек, соответствующий этим благословениям мог считаться совершенным, воспитанным человеком. В разных преданиях и записях встречаются разные упоминания о çичĕ пил. Так, например, в чувашских преданиях об Улыпе говорится о семи причинах счастья: здоровье, любовь, хорошая семья, дети, образованность, умение работать, Родина.
В чувашской этнопедагогике можно выделить семь видов воспитания, как семь благопожеланий, чтобы вырастить ребенка достойным и счастливым человеком.
Трудовое воспитание давало ребенку умение и привычку к труду, знание многих ремесел, отвращение к лени и безделью. Для чувашей оно считалось самым важным воспитанием. Только на его основе можно было дать все остальные виды воспитания. Ленивый человек не станет трудиться, чтобы помочь кому-нибудь. Только трудом можно решить сложную задачу. Чтобы сделать что-то красивое – надо потрудиться. Самый лучший способ физического развития – труд.
Чувашский ребенок уже с 5-6 лет начинал помогать своей семье. По записям Г.Н. Волкова, в 50-х годах прошлого века чувашские ученые опросили старых людей 80-90 лет и узнали, какую работу они могли выполнять в 10-12 лет. Пожилые мужчины назвали 100-110 видов труда (колка дров, витье веревки, плетение лаптей, корзин, ремонт кожаной обуви, уход за скотом, косьба, жатва, заготовка сена, упряжка лошади, пахота, боронование и т. д.); пожилые женщины – 120-130 видов (растопка печи, готовка, мытье посуды, уборка дома, присмотр за маленькими детьми, прядение, ткачество, шитье, стирка, дойка коров, косьба, жатва, прополка огорода и т. п.).
Наши предки считали, что человеку нужно не просто любить труд, а иметь привычку, потребность трудиться, не проводить время впустую. Даже понятие «свободное время» в чувашском языке переводится не как «ирĕклĕ вăхăт» (ирĕк – свобода), а как «пуш вăхăт» – пустое время. Свою трудовую школу маленький чуваш начинал рядом с отцом-матерью, бабушкой-дедушкой. Сначала просто подавал инструменты и наблюдал за работой, потом ему доверяли «закончить» работу: отрезать нитку на шитье, до конца забить гвоздь. Подрастая, ребенок тянулся к более сложной работе и так, постепенно, учился всем ремеслам, которые знали его родители. С раннего возраста каждому ребенку выделяли свои особые грядки, которые он поливал, полол, соревнуясь с братьями и сестрами. Осенью сравнивали полученный урожай. Были у детей и «свои» животные-детеныши, за которыми они ухаживали.
Как отмечает Г.Н. Волков в книге «Трудовые традиции чувашского народа» (1970) «наиболее интересными, оригинальными и распространенными из традиционных форм организации труда, следовательно, и трудового обучения, являются ларма, форма индивидуальной трудовой деятельности девочек и девушек, алылмаш и ниме – формы коллективной деятельности младших и старших как женского, так и мужского пола. Ларма чрезвычайно интересная форма организации труда девочек и девушек. Известны выражения: «Ларса ӗҫлемелли ӗҫ» – «Работу, которую выполняют сидя», «Ларса тумалли ӗҫ тунӑ чух канатпӑр» – «Отдыхаем, когда делаем то дело, которое можно выполнять сидя», «Вӑл ӗҫлеме ларать» – «Она садится за работу». Выражение «Хӗрсем хӗлле ларма ҫӳреҫсӗ» имеет смысл «Зимой девушки ходят посидеть» (на посиделках), речь опять идет о работе, которая выполняется девочками сидя. Очевидно, что «ларма», прежде всего, связано с рукоделием. «Ларма кайнӑ» (буквальный перевод: «отправилась посидеть») Н. И. Ашмарин переводит так: «Девушка пошла (поехала) в гости к родственникам», само слово «ларма» им переведено как «проживанье в гостях с работой», а «ларма хӗр» – «девушка, которая гостит у своих родственников с работой». В гости с работой ходили в любое время года: зимой – пряли, летом – вышивали. По всей вероятности, обычай «ларма» сохранился с древнебулгарских времен как пережиток аталычества, когда детей отдавали на воспитание в другую семью. Обычай «ларма» широко был еще распространен среди чуваш даже в начале XX века. В самом пережитке сохранилось только наиболее живучее – трудовое воспитание» (С. 45).
«Чувашские крестьяне воспитывали детей не нотациями, а исподволь, незаметно в течение всего дня и часто даже не в самом процессе труда. Большое значение в этом деле имели методы стимулирования: личный пример, похвала, одобрение и поощрение. Поощрялись, к примеру, игры с элементами труда. Вот как об этом писал Н.М. Охотников: «Люди, замечая, как я усердно был занят своими машинами (игрушечными водяными мельницами), говорили, что из меня выйдет хороший плотник» (Источник: Воробьева, И. В. Учителя Симбирской чувашской школы о семейном воспитании / И. В. Воробьева, Т. С. Иванова // Халӑх шкулӗ = Народная школа. — 2008. № 6. С. 5-7).
Нравственное воспитание развивало в детях желание быть справедливым и добрым, уважать старость, беречь семью, уметь дружить; воспитывало патриотизм – любовь к Родине и народу, уважение к своим и чужим традициям, языкам.
«Важнейшей заповедью нравственности чувашского народа является любовь к труду и людям труда, которая детям внушалась с малолетства. В книге «Чувашская народная педагогика» подробно разбираются такие заповеди, как непримиримость и ненависть к угнетателям, почтительность, вежливость, гостеприимство, уважение к старым, вера в светлое будущее, что символизируется «тремя солнцами», дружба с соседними народами, общинность и др. Почтительность и вежливость разобраны в тесной связи: первое имеет отношение к лицам, второе – к действию: у чуваш основной нормой является глагольная форма вежливости, есть даже особые суффиксы —сам (-сем), которые подчеркивают вежливость просьбы, обращения, действия: ларсам, килсем и др. Традиционным культом вежливости и почтительности И.Я. Яковлев не переставал восхищаться до самой смерти и призывал сохранять его как серьезное достижение народной педагогики: «У чуваш есть много хорошего, чему можно бы поучиться. Например, у них замечается какая-то особенная, бог весть откуда дошедшая до них деликатность во взаимных отношениях. Чуваши избегают сказать кому-либо грубость, что-либо обидное, унижающее, оскорбительное», – отмечает Г.Н. Волков в своей монографии «Чувашская этнопедагогика» (С. 301).
«Пожелание мира было всегда основной формой чувашского приветствия. Входя в дом во время обеда, чуваш к приветствию всегда добавлял благопожелание: «Пусть пища будет вкусной!» Ему в ответ говорили: «Пусть будет такой, как ты говоришь. Иди, будем вместе обедать!» «Ҫапла пултӑр!» – «Да будет так!» – это дружное молитвенное восклицание, завершающее коллективные языческие моленья в духе древнейших традиций. «Когда обедают все вместе – пища вкусная, когда трудятся все вместе – работа спорится» – внушали детям. Приближаясь к работающим, чуваш говорил сам, требовал того же и от детей: «Вӑй патӑр!» – «Пусть силы прибавятся!» Кто же прибавит силы? Надежды на бога нет: «Кто надеялся на бога и лежал в тени, лишился последнего куска хлеба». «Пусть будет так, как ты говоришь» – отвечали работающие. – Иди, вместе поработаем!» (С. 302)… Важнейшими заповедями в народной этике чувашей, строивших отношение с людьми и народами на философии ненасилия, считались доброта, честность и целомудрие» (С. 314).
Значительное место в нравственном воспитании детей занимали чувашские верования.
В статье И.В. Воробьевой «Учителя Симбирской чувашской школы о семейном воспитании» говорится: «Определенную роль в воспитании Игнатия Иванова, Алексея Рекеева и Никифора Охотникова сыграла также царящая в семье религиозная атмосфера, в которой рядом с христианскими соседствовали тогда языческие обычаи и обряды. По мнению последнего «чувашские божества, как добрые, так и злые, не позволяют совершать греховные дела <….> Напротив, божество карает всякого, дерзнувшего сделать <…> какой-нибудь грех. Поэтому присутствие божества в доме <….> имеет для взрослых и маленьких воспитательное значение. Оно приучает с малолетства высказывать слова обдуманно, только о том, о чем можно. Приучает вести себя скромно».
Умственное воспитание служило для развития ума, памяти. Это умение анализировать, получение знаний, обучение грамоте. Если селения разных этносов находились рядом, дети с малых лет свободно говорили на 2-3 языках, например, чувашском, марийском, татарском, русском. Известно, что полноценное владение несколькими языками очень влияет на развитие мышления. Детям постарше задавали специальные математические задачи, причем решать их следовало в уме или рисуя палочкой схему на песке. В будущем эти навыки пригождались во время построек или ремонта зданий, заборов и т. п.
По этому поводу Г.Н. Волков пишет, что «умственное воспитание и самовоспитание должно быть начато как можно раньше; родителям и детям постоянно внушали: что не вошло с молоком матери, с коровьим – не войдет. «Этеме пурӑннӑҫемӗн ӑс кӗрет те, анчах ӗмӗрӗ кӗскелет» – «Чем больше человек живет, тем больше набирает ума, только жизнь его сокращается». Поэтому «ача пӑхакан ватӑ ӑстасем» («старые мастера воспитания») призывали детей и молодежь торопиться с ученьем, с раннего детства развивать свой ум приобретением как можно большего количества знаний и сведений об окружающей действительности. Многообразие знаний и многогранность умственного воспитания подчеркивается в ряде народных изречений. Например, пословицы, призывающие к применению ума в деятельности («Нумай ӗҫ тума нумай ӑс кирлё» – «Чтобы суметь сделать много дел, необходимо иметь много ума», «Пӗр ӗҫ тума та пӗр ӑс ҫитмест» – «Даже на одно дело одного ума мало») и поговорка, характеризующая бестолкового («Вӑл тӗнчен тӗлне-йӗрне пӗлмест» – «Он не знает закономерностей» – буквально: «целей и следов вселенной), показывают, насколько обширны задачи умственного воспитания, связанного с трудовой и познавательной деятельностью людей» («Чувашская этнопедагогика»).
Чуваши внушали детям важность овладения русским языком. Вот, например, «учитель Симбирской чувашской школы и писатель Игнатий Иванов часто в своих рассказах делает упор на умственное воспитание в семье. В рассказе «Плохо вспаханное поле сорняками зарастет, слабого человека сильный угнетает» он описывает Пайтукана, которому в жизни приходилось много страдать только из-за того, что он не обучался в школе, не понимал русского языка. Люди над ним смеялись, издевались. Ему, неграмотному и потому робкому и боязливому, трудно было вести хозяйство после смерти богатого отца. Без знания языка он не мог иметь дел с русскими купцами и не умел торговать на рынке. «Плохо вспаханное поле», означающее «плохо обработанное поле», соответствует у И. Иванова слабому, беспомощному человеку. «Слабость» человека, если судить по соответствующему выражению, понимается здесь как результат плохой «обработки», т. е. плохого воспитания. И вот Пайтукан решил обучать своего сына в школе, чтобы не получилось так, как с ним самим…» (Источник: Воробьева, И. В. Учителя Симбирской чувашской школы о семейном воспитании / И. В. Воробьева, Т. С. Иванова // Халӑх шкулӗ = Народная школа. 2008. № 6. С. 5-7).
Эстетическое воспитание, цель которого — научить видеть и создавать красоту. Многие исследователи отмечали высокий художественный вкус чувашских изделий. Помимо прочих умений каждая девочка обучалась вышивке, каждый мальчик – резьбе по дереву. Среди всех сохранившихся образцов чувашской вышивки (а их несколько сотен) нет двух одинаковых. Среди всех резных ковшей нет копий. Каждая чувашская женщина была настоящим художником. Каждый мужчина-чуваш владел художественным ремеслом. Для своих детей чуваши изготавливали специальные маленькие музыкальные инструменты: скрипки, гусли, свирели и т. п.
«Эстетические традиции чувашского народа очень содержательны и многогранны. Широтой, глубиной и многообразием отличаются представления чуваш о прекрасном, их идеал красоты… К эффективнейшим средствам эстетического воспитания следует отнести устное народное творчество, песни и пляски, красоту быта, одежды, труда, игр и досуга; особенное место в эстетическом воспитании принадлежит национальному орнаменту… (С. 347) Песни, наряду с вышивками, были самым эффективным средством привития детям любви к прекрасному; с раннего возраста дети слышали песни: пела мать, укачивая ребенка, пела сестра, убирая избу, пела бабушка, сидя за прялкой, тихо напевал (ӗнӗрленӗ) отец за какой-либо работой. Много было различных песен, исполняемых в процессе трудовой деятельности. Было много молодежных песен, хороводных (вӑйӑ юррисем), посиделочных (улах юррисем), песен, которые исполнялись на праздниках молодежи (сурхури, хӗр сӑри юррисем) и т. д. Пели гости (хӑна юрри), пели на свадьбах (туй юрри, салма юрри, ҫӗнӗ хӑта юрри). Раннее приобщение детей к народному песенному творчеству прививало им любовь к родным мелодиям, содействовало тому, что чувашский народ становился музыкальным… (С. 351). – отмечает этнопедагог с мировым именем Г.Н. Волков в книге «Чувашская этнопегогогика».
Физическое воспитание приучало беречь свое здоровье, развивало силу и смелость. Очень многие детские игры были настоящим спортом – бег наперегонки (особенно по пересеченной местности), метание, прыжки в длину и высоту, игры с мячом, катание на лыжах, деревянных коньках (тăркăч).
В монографии Н. Н. Пьянзиной и Т. Н. Петровой «Этнопедагогические основы физического воспитания чувашей» впервые выявлены исторические условия возникновения и развития традиционной физической культуры чувашского народа, раскрыто этнопедагогическое содержание, обобщён опыт системного использования семейного, трудового и физического воспитания в Симбирской чувашской учительской школе:
«В устном народном педагогическом творчестве сохранились убедительные свидетельства о том, как родители заботились о физическом здоровье и развитии детей с самого их рождения. Несмотря на тяжёлые условия жизни, чуваши старались разнообразить средства физической культуры через содержание чистоты тела, закаливание, гигиену питания, детской одежды, правильное пеленание, обучение ходьбе и т.д. Существовал даже обычай, по которому ребёнка, родившегося зимой, в первый же день натирали снегом – юрпа ҫунӑ. По мнению академика Г.Н. Волкова, «этот обычай возник в глубокой древности, ещё в то время, когда чуваши были кочевым племенем. В последующем же обычай сохранился как средство закаливания детского организма. В детях сызмальства самыми разными средствами воспитывали силу, храбрость, смелость, благородство, мужество. Старцы-мудрецы с первого взгляда могли предсказывать будущее ребёнка по его активным двигательным действиям. До сих пор бытует в народе общепринятый этнопедагогический афоризм – «Кунтан ҫын пулать» – «Из него выйдет настоящий человек» (С. 20). «Наиболее высокая организация процесса физического воспитания была достигнута в Симбирской чувашской учительской школе И.Я. Яковлева. В своей школе он сумел добиться гармоничной взаимосвязи физического воспитания с семейным и трудовым в рамках единого педагогического процесса…» (С. 22).
Экономическое воспитание давало детям умение беречь вещи, труд людей и природу; приучало быть неприхотливыми.
Исследователи утверждают, что природосообразность воспитания с древних времен была ядром народной педагогики. Молодое поколение учили жить в природе, любить ее, хорошо ориентироваться в окружающей среде, знать приметы погоды, повадки животных и птиц и т.д.
«Чувашския поселения, деревни и села, гнездятся около рек и оврагов, одним словом там, где есть вода, – пишет Г.И. Комиссаров в книге «Чуваши Казанского Заволжья». Чувашскую деревню от русской легко отличить по внешнему виду: если вы издали увидите рощу, которая потом окажется деревней, то знайте, что вы видите чувашскую деревню. Чуваши очень любят деревья, а потому их села напоминают рощу. В оврагах они сажают ветлы, на гумнах ветлы, березы, а около домов и на улицах, кроме плодовых деревьев, сажают рябину, черемуху, липу, вяз, осину и др. Чувашские деревни богаты бывают и осиновыми рощами, которые дают летом прохладу и во время пожаров служат защитой от огня» (С. 352). Г.И. Комиссаров отмечает, что «усадьба чувашского крестьянина обычно состоит из двора, сада, огорода и гумна. Гумно, огород обычно обсажены деревьями. Сад имеется не у каждого, но почти у каждого чувашина есть несколько яблонь, плодовых кустов. Каждая семья имеет хмельник, за которым ухаживает с особым усердием. Чувашенин любит природу, а потому любит красоту и в саду, и на дворе, и на улице. Он находит большое удовольствие, когда видит чистоту и порядок у себя на дворе и на улице. На улице, против дома, часто приходится встречать палисадник».
Чувашские народные приметы свидетельствуют о глубоких знаниях народа природных явлений, закономерностей их развития. Крестьяне-чуваши считались мастерами по предсказанию погоды. А.В. Смоленский в книге «Чувашские приметы о погоде и её влиянии на сельское хозяйство» собрал 468 чувашских примет о погоде, дал их классификацию, разделив на две группы: 1) приметы, предсказывающие погоду за несколько дней; 2) приметы по зиме о лете и сельскохозяйственных работах. Он, тщательно изучив их, убедительно доказал важность использования этих примет в процессе сельскохозяйственных работ: «Если утром выпало много росы, будет очень жарко», «Если норки кротов отверстиями к северу, – зима будет теплая, если отверстиями к югу, – холодная, на восток – сухая, на запад – сырая».
Этическое воспитание развивало в детях умение вести себя в обществе, общаться с людьми, правильно и красиво говорить, учило скромности, прививало отвращение к пьянству.
«Важнейшими заповедями в народной этике чувашей, строивших отношение с людьми и народами на философии ненасилия, считались доброта, честность и целомудрие. Доброта рассматривалась как необходимое условие подлинной человечности. Доброта ценилась очень высоко: «Ыр ҫын вилсен, ят юлать» – «Добрый человек умирает – славное его имя остается» (сравн. с удм. – «Добрый человек умирает, но дело его остается»); распространены и педагогические заповеди: «Ырра вӗрентсен, ырах пулать» – «Добру учить – добрым станет», «Ырӑран ырах пулать, усалтан усалах пулать» – «От доброго бывает доброе, от дурного – дурное». Добрые люди воспеваются в песнях всех жанров»: в пирушечных песнях воспевается ырӑ хуҫа (добрый хозяин), свадебных – ырӑ пике (добрая красавица), в масляничных – ыр ҫын (добрый человек), даже в банных частушках для малолетних фигурируют ырӑ пуҫ (добрая голова), ырӑ алӑ (добрые руки). Обращение ырӑ ҫыннӑмӑр – «добрый наш человек» было распространено очень широко, имело место и обращение ырӑҫӑм («добрый мой»). Доброта священна: ырӑ у чувашей имело также и значение «святое». Во многих фольклорных и этнографических материалах, записанных в самых различных местах, отмечается одно и то же – чуваши ненавидят, презирают нечестных людей, о них говорят: «Подлец он, ни бога не боится, ни людей ни стыдится, нечестность так ему не сойдет» «Вӑрлани, суйни, тунни пӗрех ҫылӑхлӑ» – «Воровать, обманывать, отказываться от своих слов одинаково грешно» – внушали взрослые детям…» (С. 314). («Чувашская этнопедагогика»).